#ЛюдиБелоречьяБелоречанин
Павел Верховцев уже много лет занимается плетением из ивы.
Во дворе его дома на первом плане — плетёное кресло-качалка, рядом куча корзин, тоже плетёных, в углу ивовые ветви. Он привёз их еще по весне на своем стареньком велосипеде.
Заготовка ивы — процесс особенный, и он напрямую зависит от времени года.
— Если иву заготавливаешь зимой, тогда её надо варить, — говорит Павел.
Он подводит меня к большому чану с топкой в нижней части.
— Здесь ива варится три-четыре часа, чтобы потом можно было снять с неё кору, — поясняет Павел. — А если ива весенняя или осенняя, тогда всё обходится без кипячения.
Учился сам, когда ещё жил в Белоруссии, — рассказывает он. — Там плетение из ивы — национальный промысел. Я в Белоруссии на заводе работал, а в выходные дни ходил в кустарные мастерские и смотрел, как умельцы работают. Кое-что запомнил, остальное подсказала практика.
Иву весной надо брать только до второго листа, — продолжает Павел свой рассказ. — Иначе она будет непригодна для плетения.
Он подводит меня к станку, который сделал сам. Рассказывает о принципе его работы. Все просто: включаешь двигатель, барабан начинает вращаться, пружины захватывают ивовые ветви и сдирают с них кору. Павел эту штуковину так и зовёт — обдирка.
— После этой процедуры ива называется окоренной, — говорит Павел.
В этом слове особенно чётко проявляется его оканье — «о-ко-ренная».
— Кору можно снимать и с помощью щемилки, — он демонстрирует большую штуковину, напоминающую печной ухват с зажимом посередине.
Щемилкой иву окореняли в старые времена, когда не было иных технологических приспособлений.
Павел о своем ремесле рассказывает дотошно, на конкретных примерах, учитывая все фазы подготовки к плетению.
Следующий этап касается разделки ивовых ветвей на несколько частей. Делается это продольно с помощью специального колунка (он умещается в ладони).
Расколов иву для примера, Павел подводит меня ещё к одному станку, только размером поменьше, чем первый.
— Тоже сам сделал, — говорит он. — Это что-то наподобие фрезерного станка. Фреза срезает заготовку ивы до определённой толщины, в зависимости от того, какое будешь делать изделие. Лоза становится эластичной и податливой.
Павел конечный продукт заготовки ивы называет исключительно лозой.
— И теперь можно приступать к плетению? — спрашиваю я.
— Можно, — отвечает Павел неторопливо. Он вообще человек сдержанный, потому что ива не любит резвость... — Но сначала надо заготовить форму или шаблон.
В качестве шаблона, по словам Павла, может служить обычное ведро, какая-нибудь плошка или плафон.
Для изготовления мебели служат более сложные комбинации. Умелец показывает на огромный шаблон, стоящий у него на огороде.
— Это для плетения кресла-качалки, — уточняет он.
Шаблон состоит из старой двери, которую кто-то однажды выбросил, на неё прикреплены деревянные бруски в разной последовательности.
— Вот это «лыжа», — Павел показывает на толстую и изогнутую ветку ивы, пропущенную между брусками. Он поясняет, что это одна из основ будущего кресла, на которую мастер крепит стяжки и затем плетёт само кресло.
Павел приступает к мастер-классу. Он опускает лозу в большое корыто, наполненное водой: материал должен быть сырым перед тем, как пустить его в работу.
— Что сегодня будем плести? — спрашивает умелец, садясь на плетёную табуретку в своем крытом дворе. Здесь у него мастерская.
— Корзину, — отвечаю я.
Мне почему-то кажется, что это самое простое изделие.
— Ну корзину, так корзину.
Он берёт шаблон в виде аккуратно сбитых дощечек, установленных ребром, затем начинает аккуратно нарезать ровными отрезками заготовку.
— Корзину можно сплести дня за три, — говорит он. — Сегодня мы сделаем донышко. Будете пробовать?
— Я пока посмотрю...
— Правильно, — говорит Павел. — Чтобы научиться делать ровное донце, надо штук сто их сплести.
Он не торопясь оплетает заготовленные бруски, положив их на шаблон. С ивой Павел общается как с любимой женщиной: нежно проводит руками по её стану, скользя пальцами по поверхности лозы, а она слегка пружинит и касается его лица. Будто бы целует.
— Ива чувствует руки мастера, — произносит он. — Если сядешь работать в плохом настроении, она тут же начнет ломаться на сгибах.
В его руках постепенно начинают проявляться очертания донца будущей корзины.
— Вам бы учеников хороших, — говорю я умельцу. — Чтобы своё искусство передать.
Павел сначала молчит, а потом произносит:
— Были у меня ученики. Знаете, о чём они в первую очередь спрашивают? А за сколько, мол, эти плетёные корзины и вазы можно продать?
После небольшой паузы он продолжает:
— Нельзя что-то делать только ради денег. Тут любовь нужна...
Он осматривает сгибы лозы:
— Вот так сплетёшь какую-нибудь штуку, возьмёшь в руки, повертишь, и такая радость в душе!
В перерыве он приглашает меня в свой дом.
Ба! Это не дом, а выставка плетеных изделий! Здесь практически всё из ивы: мебель, торшер, плафон на потолке, вазы и салатницы в серванте, хлебница, детские игрушки, которые он когда-то давно дарил своим детям, женские плетёные сумки...
— Я даже кровать сплёл, — он заводит меня в спальню и показывает на большое семейное ложе: спинка, боковины и прочие детали — всё из ивы!
На стене — фотографии в плетёных ажурных рамках.
Смотрю на фото молодой красивой женщины восточной наружности.
Павел ловит мой взгляд:
— Я этим ремеслом занялся благодаря ей. Для неё всегда старался. Дарил ей вазы, корзины, конфетницы... Потом уже стал на заказ делать.
После паузы он продолжает:
— А она у меня тоже рукодельницей была — шила, вышивала. У нас не было вопросов, что подарить друг другу.
Он достаёт из шкафа куклу в сарафане и большой широкополой шляпе.
— Это один из её подарков мне...
Я понимаю, что речь идет о жене. Но почему о ней он говорит в прошедшем времени?
Павел опять чутко ловит вопрос на моем лице:
— Она недавно умерла от ковида.
Павел некоторое время смотрит куда-то в пространство, держа в руках подаренную женой куклу.
Я почему-то сразу вспоминаю строки Пастернака:
Он бродит, и до темноты
Укладывает в ящик
Раскиданные лоскуты
И выкройки образчик.
И наколовшись об шитье
С невынутой иголкой,
Внезапно видит всю её
И плачет втихомолку...
— Как её звали? — спрашиваю я.
— Газима, — тихо произносит он.
И потом так же тихо добавляет:
— Сейчас вот один...
— А дети?
— О, у меня они замечательные!
Павел рассказывает, что именно дети и помогли пережить горе. Сын Максим — айти-инженер, дочь Дина — лингвист-переводчик.
Живут они в другом городе, часто навещают отца.
Павел выносит из соседней комнаты огромную плетёную вазу в виде сердца. Работа легкая, изящная, с ажурными узорами. Павел не прав, когда называет себя ремесленником: плетение из ивы может быть настоящим искусством.
Плетёную вазу он подарил когда-то своей Газиме на её юбилей, предварительно вложив туда шестьдесят пять гвоздик.
Мы возвращаемся в мастерскую, вернее, во дворик, где нас ждёт добрая лоза, готовая к плетению.
Павел продолжает работу. Я сажусь рядом и гляжу на его руки.
Я пришёл к нему, чтобы рассказать об этом ремесле, но вижу, что Павлу хочется говорить о другом.
Рана на его сердце от потери жены кровоточила долго. Причём в буквальном смысле. После смерти жены он пережил инфаркт, потом была сложнейшая операция на сердце. Восстановился Павел лишь недавно. Помогло любимое ремесло. Помогла лоза.
— Она у меня тихая была, — говорит он, продолжая тему жены. — Во всём мне помогала.
Я чувствую, что этот человек сегодня живёт наполовину. Весомая часть его души унеслась в небо вместе с любимой.
— Недавно памятник на её могиле поставил, — продолжает Павел.
Чтобы отвлечь его от грустных мыслей, спрашиваю:
— Эскизы для будущих работ откуда берутся?
— Из головы.
Он заканчивает донце и произносит:
— У каждого мастера есть свой стежок, своя изюминка. Порой иду по городу, вижу — ваза плетеная за окном стоит, подхожу ближе — моя работа!
Скоро Павел отправится за ивой. Приедет на своем стареньком велосипеде на берег реки и будет долго смотреть на тихое движение воды. Когда-то на этом же месте рядом с ним, положив голову на его плечо, сидела Газима...
Автор: Игорь КАЛУГИН, газета "Республика Башкортостан".
#Белорецк #Белорецкийрайон #ПавелВерховцев
Оставить сообщение: